Миф о техническом превосходстве нацистов противоречил знаменитому тезису «советское – значит отличное», но агитаторы и пропагандисты быстро нашли объяснение: у Красной армии не хватало современной техники, превосходившей немецкие танки и самолеты. Что же было в действительности?

Сильной стороной советского руководства было умение изыскать любыми способами – вплоть до миллионов голодных смертей – необходимые ресурсы и сосредоточить их для выполнения важной задачи, будь то производство военной техники, строительство железной дороги в Заполярье или производство ширпотреба. Проблемы возникали с эффективностью применения произведенной продукции и ее обслуживанием, с профессионализмом персонала. Невыполнение плана в одной отрасли – например, в выплавке чугуна и производстве электроэнергии – порождало эффект домино в технологически связанных с ней сферах, включая военную промышленность.

Гигантомания предвоенного периода породила диспропорции развития и укомплектования, когда колоссальные объемы производства одних видов продукции порождали нехватку деталей, обеспечивавших бесперебойную работу и эффективное применение сложных агрегатов и машин. В стране не хватало покрышек и горючего для автомобилей, запчастей для станков и паровозов.

Красная армия накануне войны превосходила противника по численности танкового парка. На 1 июня 1941 г. в приграничных округах числилось более 10 500 танков (по другим данным – 11 000) против 3900 танков и самоходных орудий нацистов и их союзников. Даже если вычесть небоеспособные из-за изношенности и вооруженные только пулеметами танки-амфибии, Красная армия превосходила противника по числу танков. Количество боевых машин новых типов: Т-34 и КВ с мощными пушками было примерно равно числу немецких Pz-III и Pz-IV. Однако не хватало запасных частей для старых и новых танков. Например, в 1934–1940 гг. Кировский завод выпустил 503 средних трехбашенных танка Т-28, а комплектов запчастей для них всего 89 (Максим Коломиец. Сухопутные линкоры Сталина. М., 2009). Советские танковые и мотострелковые дивизии, начиная марш в район боевых действий, оставили в своих парках от 10 до 25% своих танков (Андрей Уланов, Дмитрий Шеин. Порядок в танковых войсках? Куда пропали танки Сталина? М., 2011).

Еще одна мало известная, но важная деталь, повлиявшая на исход сражений лета 1941 г.: катастрофический недостаток бронебойных снарядов для 76-мм танковых пушек, которыми оснащались новые КВ и Т-34, а также Т-28 и пятибашенные Т-35. Их наличие в механизированных корпусах составляло всего 3% (три!) от необходимого. В случае встречи с немецкими танками наши танкисты вынуждены были стрелять фугасными снарядами или шрапнелью на удар и таранить уступающие им по массе и прочности брони немецкие и чехословацкие танки. Сравнение новых советских самолетов и танков с волшебным мечом-кладенцом, способным поразить врагов с минимальным ущербом для экипажа, – большое преувеличение. Как и любая новая, неотработанная техника, они страдали массой «детских болезней»: затрудненным переключением передач, частыми поломками отдельных механизмов, отказами вооружения. Экипажи далеко не всегда были хорошо подготовлены к управлению и обслуживанию новой техники. Как следствие, значительную часть боевой техники в первые месяцы войны Красная армия потеряла из-за недостатка запчастей, несвоевременного поступления горючего, недостаточной квалификации экипажей и ремонтников.

Не было у нацистов и их союзников превосходства в количестве и качестве артиллерии, за исключением зенитной и противотанковой. Однако большое число противотанковых и зенитных пушек позволило германской армии справиться с превосходством советских войск в танках и самолетах.

Качественное (но не количественное) превосходство противника наблюдалось в авиации. Подавляющее большинство советских самолетов старых типов уступали немецким в скорости и вооружении. Проблема усугублялась чрезмерным сосредоточением истребителей и бомбардировщиков на небольшом количестве известных немцам посадочных площадок из-за масштабного строительства аэродромов. Несколько крупных аэродромов, на которых находилось более 400 истребителей, располагались в пределах досягаемости дальнобойной артиллерии противника. Но даже потеря 1200 самолетов на приграничных аэродромах в первый день войны не означала достижения немцами решающего превосходства и тем более господства в воздухе. Авиация приграничных округов насчитывала к началу войны более 7100 самолетов против примерно 3500 немецких и около 250 румынских (Дмитрий Хазанов. Сталинские соколы против люфтваффе. М., 2010). Уже в первые дни боев к ВВС приграничных округов присоединилось около 1400 дальних бомбардировщиков (один из них, сбитый 26 июня 1941 г., капитан Николай Гастелло направил на колонну вражеской техники), а также авиация Балтийского, Черноморского и Северного флотов (около 1300).

Не следует преувеличивать и значение фактора внезапности в поражениях летней кампании 1941 г. Разгром приграничных округов не был обусловлен первым сильным ударом по советским войскам. Далеко не все гарнизоны Красной армии в Прибалтике, Западной Украине и Западной Белоруссии подверглись бомбардировке и артобстрелам в первые часы войны, как это случилось с 6-й и 42-й стрелковыми и 22-й танковой дивизиями в Бресте. Многие части и соединения за дни или считанные часы до рассвета 22 июня заняли позиции по плану прикрытия в приграничных районах, поэтому бомбы и снаряды нацистов разрушили уже покинутые казармы и парки боевой техники. Наконец, странно объяснять внезапностью окружение советских армий под Смоленском в июле, под Уманью и в районе Луги в августе 1941 г.